«Только оправдательный приговор может быть единственным решением после рассмотрения этого дела по существу»

В связи с тем, что данный текст взят защитником в интересах Николая Каклюгина, адвокатом Евдокимовым В.Н., за основу при подготовке его речи в суде апелляционной инстанции – перед судебной коллегией по уголовным делам Ростовского областного суда 19.03.2020 г. – ранее группа поддержки осуждаемого, родные, близкие, коллеги, соратники и он сам совместно приняли решение опубликовать текст после апелляционного заседания. Оно прошло, результаты неутешительные – обвинительный приговор остался практически без изменений, как был вынесен в суде первой инстанции.

См. материал «Где же ваша совесть?» на «Русской народной линии» от 21.03.2020 г. (https://ruskline.ru/news_rl/2020/03/21/gde_zhe_vasha_sovest). Почему так произошло, о корнях, мотивах, заказчиках и исполнителях всего этого преступного сговора против известного своими трудами в стране и за рубежом (см. авторские разделы на сайтах «Нет наркотикам»: http://www.narkotiki.ru/53_40.htm и «Русская народная линия»: https://ruskline.ru/analitika/2020/01/24/nechistye_duhom_i_serdcem_zakryvaya_vse_voprosy) специалиста, общественного деятеля, врача, эксперта по ряду острых, болезненных для наших дней проблем во всех деталях и подробностях СИСТЕМНО изложил опытный юрист, в прошлом судья с большим стажем работы в этой сфере из Нижнего Новгорода Владимир Николаевич Евдокимов.

После его выступления все точки на «i» в этом резонансном деле точно были расставлены. Однако, пока битва за законное освобождение Николая Каклюгина из-под стражи из мест заключения продолжается. Впереди суд кассационной инстанции в г. Краснодар. Надеемся, публикация данного материала поможет приблизить торжество

Истины и правосудия в судьбе невинно осуждаемого врача, эксперта и общественного деятеля. этот труд адвоката В.Н. Евдокимова полностью тождественен принципу из наставления святого апостола Павла в его Первом послании к Тимофею: «Согрешающих обличай перед всеми, чтобы и прочие страх имели» (1 Тим 5:20). Для того и выпущена в свет данная публикация

***

Судья Попов А.Е.: Судебное заседание по уголовному делу в отношении Каклюгина Николая Владимировича.

Николай Владимирович, сегодня в прениях выступают Ваши адвокаты, поэтому, ну, чтобы не лишать Вашего права на защиту, права воспользоваться правом реплик, суд принял решение о том, чтобы Вы, всё-таки, присутствовали в судебном заседании. [На прошлом судебном заседании, 31.10.2019 г., Каклюгин Н.В. из-за неудовлетворительного состояния здоровья просил проводить оглашение речи гособвинителя в его отсутствие, однако, в этом ему было отказано, после чего был вынужден вести себя шумно до удаления из зала после третьего замечания председательствующего на суде и, со слов судьи, до своего последнего слова].

Николай Каклюгин: Я прошу прощения, но я не должен присутствовать, я не подготовился к последнему слову и я должен отсутствовать. Я наказан, я так понимаю, да?

Судья Попов А.Е.: Николай Владимирович, Вас никто последнего слова не лишает. Просто суд хочет, чтобы было соблюдено Ваше право на защиту, и Вы выслушали речь своих адвокатов. [Судья в данном случае, стоит обратить на это особое внимание, нарушил УПК РФ и вызвал подсудимого в суд на адвокатские прения, несмотря на официальное удаление после трёх предупреждений за нарушение дисциплины на прошлом судебном заседании, хотя Каклюгин Н.В. просил дать ему возможность по состоянию здоровья находиться в СИЗО до своего последнего слова, был удалён и не имел права присутствовать на данном заседании].

Николай Каклюгин: Я … сегодня последнего слова не будет моего?

Судья Попов А.Е.: Вот, давайте адвокаты выступят, потом мы к этому подойдём.

Николай Каклюгин: Я не готов к последнему слову…

Судья Попов А.Е.: Просто это определённая процедура, после выступления адвокатов этот вопрос будет решаться.

Николай Каклюгин: Я сейчас…

Судья Попов А.Е.: Вам ещё никто последнее слово не предоставляет, потому что должны выступить Ваши адвокаты.

Адвокат Пешиков П.С.: Слушайте пока просто.

Судья Попов А.Е.: Поэтому присядьте и выслушайте речь своих адвокатов. Потом мы к этому вернёмся.

Адвокат Евдокимов В.Н.: Давайте, слушаем, потом уже примем…

Судья Попов А.Е.: Товарищи адвокаты, пожалуйста.

Адвокат Евдокимов В.Н.: Уважаемый суд, предметом нашего судебного разбирательства является предъявление органами предварительного следствия нашему подзащитному Каклюгину Николаю Владимировичу обвинения в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 30, а именно – покушение на незаконный сбыт наркотических веществ.

В силу своего возраста я могу сказать, что полученное мною образование и начало моей профессиональной деятельности пришлось на времена Советского Союза, и в тот период времени у меня была уверенность, что и суд, и следствие, и прокуратура, и адвокатура говорят на одном языке – на языке закона. И понимают друг друга, так как

руководствуются одними и теми же нормативными актами, одним и тем же законодательным материалом.

Ознакомившись с материалами данного уголовного дела, а также присутствуя в судебном разбирательстве, у меня сложилось такое впечатление, что органы предварительного следствия и государственный обвинитель, даже, скажем так, государственные обвинители, которые присутствовали в данном судебном заседании, ну, скажем так, довольно таки своеобразно трактуют как Уголовный кодекс, так и Уголовно-Процессуальный кодекс, которым в силу полученного образования, полученной профессии, занимаемой должности, данные лица должны безукоризненно следовать и их соблюдать.

Но в своё время преподаватели мне говорили, что «суров закон, но он закон», это латинское изречение: «Dura lex sed lex». В нашем случае органы предварительного следствия, а в последующем и государственное обвинение, последовало другой латинской пословице, ну уж не буду приводить её в латинском изречении, скажу перевод: «Что положено Юпитеру, не положено быку». В данном случае органы предварительного следствия и государственное обвинение взяло на себя роль Юпитера, а наш подзащитный выступает в роли быка. Потому что в данной ситуации с одной стороны государственное обвинение и следствие как бы в своих документах приводят статьи Уголовного кодекса и статьи Уголовно-Процессуального кодекса, а в другом случае – трактовка данного законодательного материала происходит только в интересах обвинительного уклона.

Хотя задача следователя и прокуратуры, как надзирающего органа, не только раскрыть преступления, но в то же время избежать именно незаконного обвинения человека в совершении тех действий, которых он не совершал. Об этом, я так понимаю, говорят на всех совещаниях как в Следственном комитете, так и на заседаниях Коллегии [Генеральной] прокуратуры. Так, например, на одном из совещаний говорилось, что прокурор как государственный обвинитель выступает в судебном разбирательстве по уголовному делу как блюститель законности в уголовном процессе. В судебных стадиях в уголовном процессе прокурор – единственный уполномоченный выразитель интересов государства в уголовно-правовом споре, цель которого заключается не в привлечении подсудимого к ответственности любыми средствами и способами, а в обеспечении законности и обоснованности уголовного преследования в пределах своей компетенции.

Так вот в данном случае я склонен сомневаться, что органами предварительного следствия объективно проведено расследование данного уголовного дела. Я очень надеялся, что при судебном разбирательстве, а также в прениях государственное обвинение, выполняя возложенные на него государством функции, даст соответствующую оценку работе органов предварительного следствия, потому что задача прокуратуры не только в поддержании обвинения, но также в оценке доказанности или недоказанности того обвинения, которое выдвинуто против подсудимого. Но, выслушав на предыдущем судебном заседании выступление государственного обвинителя, я усомнился в тщетности моих надежд на данное чудо.

Вся речь государственного обвинения свелась к чтению фабулы обвинительного заключения на первых двух страницах, а также перечислению свидетелей обвинения с краткой ссылкой на те показания, которые они дали в рамках уголовно-процессуального расследования уголовного дела, то есть то, что находится в папочке государственного обвинителя, когда дело передаётся ему на утверждение. Государственный обвинитель даже не удосужился дать оценку показаниям свидетелей обвинения, которые они давали в ходе данного судебного разбирательства. Данные показания, они довольно-таки значительно разнятся от того, что говорилось на следствии. Государственный обвинитель абсолютно проигнорировал те нарушения уголовно-процессуального кодекса, которые были допущены в ходе расследования данного дела, как будто этих нарушений закона для него не существует. Поэтому я и говорю, что раньше я считал, что мы учимся

на одних учебниках и руководствуемся одними законами, сейчас получается, что разные преподаватели преподают разную трактовку закона.

Что касается свидетельских показаний со стороны защиты, то государственный обвинитель у нас просто ограничился фразой, что все свидетели со стороны защиты – это знакомые подсудимого и к ним надо относиться критически, так как их цель направлена только на облегчение позиции подзащитного … то есть, обвиняемого. Но я хотел бы тогда спросить государственного обвинителя, а кем тогда являются свидетели обвинения, на которых ссылался государственный обвинитель? Люди – Павлюченкова, Новопашин, Лушникова, Красильников, Добреля? Они – знакомые гражданина Каклюгина. Тогда получается по логике вещей, что те знакомые, которые говорят против Каклюгина – это хорошие свидетели, а те знакомые и лица, которые работали с Каклюгиным, и говорят про него хорошо – их показания вызывают недоверие государственного обвинения, и они – плохие свидетели, и по отношению к ним надо относиться критически.

Это о чём говорит? О том, что государственное обвинение в данном процессе совершенно не имело своей целью установление истины по данному делу. А вся цель государственного обвинения свелась только к одному вопросу – вопросу вынести обвинительный приговор. Но, как я говорил, закон-то у нас для всех один. И, являясь участником уголовного судопроизводства, государственный обвинитель обязан в соответствии с пунктом 1 статьи 6 [Уголовно-Процессуального кодекса Российской Федерации] выступать и в части защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения и ограничения её прав и свобод. Но положения статьи 6 [УПК РФ], видимо, в данном случае было, ну я так думаю, забыто. Потому что статью 6, наверное, изучали.

Кроме того, уважаемый суд, государственный обвинитель полностью или проигнорировал, или забыл положения статьи 14 Уголовно-Процессуального кодекса, а именно – пункта 2-го: «Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность и бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых защитой подозреваемого и обвиняемого, лежит на стороне обвинения». Вот это положение Уголовно-Процессуального кодекса – оно для государственного обвинения в данном процессе абсолютно не существует. Почему я пришёл к этому выводу? А к этому выводу я пришёл, изучив материалы уголовного дела, которые было проведено на предварительном следствии, а также в ходе данного судебного разбирательства.

Ну, начнём с тех доказательств, которые у нас были представлены в ходе предварительного расследования.

Первое, на чём основано возбуждение уголовного дела, это на действиях двух оперативных сотрудников: А.Ю. Болдырева и Д.Г. Скогорева, которые явились инициаторами действий в отношении Каклюгина. Данные лица были допрошены в судебном [04.06.2019 г.] процессе. И что же они нам пояснили?

Ну первое. Товарищ Болдырев заявил, что он является руководителем этого дела и, как он пояснил, к середине октября месяца к нему поступила информация, оперативная, что 19 октября 2018 года на улице Каяни, верхней калитке [выхода на неё из парка имени Октябрьской революции], будет выходить Каклюгин, который, по их мнению, подозревается в незаконном обороте наркотиков. Запомните, пожалуйста, в середине октября.

На вопрос защиты, проводились ли оперативно-розыскные мероприятия в отношении Каклюгина, и Болдырев, и Скогорев в судебном заседании заявили: «Нет, оперативно-розыскных мероприятий по данному лицу не проводилось». Поэтому представить материалы оперативно-розыскного дела они не могут. Хорошо. Следовательно, из этого заявления можно сделать вывод, что впервые о гражданине Каклюгине они услышали именно, якобы, в середине октября.

Теперь давайте подумаем, каким образом в середине октября у данных оперативных сотрудников могла появиться информация, что именно 19 октября 18-го года Каклюгин будет выходить через верхнюю калитку Парка на улицу Каяни. Пока это большой знак вопроса. Почему? Потому что в этом парке 19 октября 18-го года Каклюгин оказался не по своей воле, а в связи с предложением свидетеля обвинения Кузьминой Татьяны, которая до 19-го октября 2018 года позвонила Каклюгину и настоятельно просила с ним встречи. Возникает вопрос. Когда два человека договариваются о встрече, как об этом может узнать кто-то третий, если ни первый, ни второй участник этой договоренности никому эту информацию не сообщают? Никак.

Но давайте вспомним показания, которые давала Кузьмина [на судебном заседании 04.07.2019 г.]. Она подтвердила тот факт, что первоначально она звонила Каклюгину и предлагала ему встретиться о проведении совместной деятельности. И познакомилась она с ним именно в 18-м году. Каклюгин не отказался от этой встречи и предложил ей встретиться в городе, где он проживает. А это, если я не ошибаюсь, город Краснодар. Но от встречи в городе Краснодаре в тот момент, где оба фигуранта данного общения находились, Кузьмина отказалась. И она сказала, что давайте встретимся в городе Ростов-на-Дону. Каклюгин, как он пояснял в своих показаниях [на судебном заседании во время допроса стороной защиты 17.10.2019 г.], сказал, что: «Да, мне неудобно, но хорошо, я тогда заеду к своим родителям и там мы созвонимся». И что же у нас пошло? Первый созвон был 18 октября 18-го года, где Каклюгин сказал, что: «Да, я на месте». Потом у нас пошёл созвон 19 октября в течение дня. И первоначально было назначено одно место встречи, а потом сама же Татьяна [Кузьмина] назначила встречу в 6 часов вечера в парке, к которому примыкает улица Каяни. И не просто в парке, а в кафе [рестоване] «Ялла».

Итак, место и время встречи определял не Каклюгин, место и время определяла инициатор этой встречи – Татьяна Кузьмина. Тогда возникает логический вопрос. Каким образом информация о месте и встрече, месте нахождения Каклюгина могла попасть к оперативным сотрудникам [3-го отдела УКОН ГУ МВД России по Ростовской области] Болдыреву и Скогореву в середине октября 18-го года? Да никак! Потому что место и время встречи определила инициатор этой встречи и определила во второй половине дня 19 октября 18-го года.

А теперь мы начинаем дальше рассматривать этот вопрос. Встреча назначена на 18 часов. Кому встреча нужна? В своих показаниях Кузьмина заявляла, что инициатором встречи являлся, якобы, Каклюгин и ему нужны были [исключительно] деньги от неё. Хорошо. Гипотетически можем предположить, что так оно и было. Но есть обычная народная пословица, восточная, ну и наша русская: «Хлеб за ртом не ходит». Но в данной ситуации Кузьмина у нас сидит и два часа ждёт, когда же к ней на встречу придёт Каклюгин, которому от неё нужны только деньги. Это в каком, извините, воображении может созреть такая преданность и желание передать деньги, что человек два часа сидит и пьёт чай в ожидании, когда придёт человек, чтобы ему передать деньги. Неправдоподобно. Но это факт.

А что дальше возникает, почему я говорю, что в 6 часов [вечера]? В ходе судебного разбирательства была осмотрена видеозапись [с камер наружного видеонаблюдения в зале ресторана «Ялла» 19.10.2018 г., где проходила встреча Н.В. Каклюгина и Т.П. Кузьминой]. И что интересно, три компонента видеозаписи у нас идут по часу, а первый видеоролик – он обрезан на 20 минут и начинается в 18:20. И этот файл, который представили органы предварительного следствия, изъятый, файл изъят из кафе «Ялла», он подвергнут изменению. Кто и когда и почему его изменил? Ни следствие, ни государственный обвинитель не пожелали установить. Кроме того, когда защита предложила вызвать сотрудников кафе «Ялла» для дачи объяснений по этому факту, государственный обвинитель выступил категорически против, ссылаясь на то, что это обстоятельство не имеет никакого отношения к этому факту и расследуемому делу.

Но если мы внимательно посмотрим это видео и на что защита обращала внимание, то мы увидим, что когда Кузьмина заходит в кафе и садится за столик, она не подходит к официанту и ничего не заказывает, но ей сразу приносят чайную пару. Представитель Кузьминой, который присутствовал при её допросе [на судебном заседании в Пролетарском районном суде г. Ростова-на-Дону 04.07.2019 г.], бросил реплику, что это обычная практика данного кафе – это «комплимент» от кафе. Вопросов нет, если бы за соседний столик не пришли через какое-то время, там через минут 20, две пары и не сели рядом с Кузьминой. Так вот этим лицам почему-то комплимента от кафе не поступило. А к ним подошел официант. Как положено, они сделали заказ, изучив меню, и им приносят вино. Следовательно, из этого можно сделать вывод, что эта чайная пара, которая была принесена Кузьминой, она была ею заказана ранее. И запись обрезана, чтобы убрать первоначальное время прихода Кузьминой в это кафе. Хорошо.

Смотрим дальше показания Кузьминой. В ходе судебного разбирательства Кузьмина нам заявляла, что ей не особо нужна была эта встреча, что они уже со своими компаньонами [по частной наркологической клинике «Эмеркон» в г. Краснодаре] сделали вывод, что с Каклюгиным работать бесперспективно, и она не хотела продолжения взаимоотношений с Каклюгиным. Но что мы видим на видео? На видео мы видим, что Кузьмина при виде Каклюгина, входящего в кафе, приветливо ему машет рукой. То есть как человек, который наконец-то дождался того, с кем хотелось бы встретиться.

Если человек неприятен, будет ли этот человек разрешать пользоваться тем заказом, который он сделал ранее? Нет, не будет. Но когда Каклюгин садится за стол, официант с разрешения Кузьминой наливает Каклюгину чашку чая из её чайника, но никак не из чайника, который был бы принесён Каклюгину как «комплимент» от кафе. Это говорит о том, что Кузьмина и Каклюгин имеют нормальные взаимоотношения и действия официанта не вызывают никакую неприязнь со стороны Кузьминой – свидетеля. И дальше они начинают общаться.

На представленном органами предварительного следствия видео видно, что общение обоюдное, а не как Кузьмина говорила, что она только сидела и ждала, когда Каклюгин закончит говорить и закончить есть, потому что на видео прекрасно видно, что заказ сделали и Каклюгин, и Кузьмина. И они оба сидят, принимают пищу и ведут совместную беседу. И заинтересованность Кузьминой проявляется и в диалоге с Каклюгиным, и в том, как она наклоняется в сторону Каклюгина при разговоре.

Что с точки зрения психологии говорит о крайней заинтересованности собеседника в общении со своим визави. А в показаниях [на судебном заседании 04.07.2019 г.] Кузьмина нам заявляет, что состояние, в котором находился Каклюгин, было ей крайне неприятно, от него «очень плохо пахло», и его поведение вызывало у неё негативную реакцию. То есть, это не соответствует действительности. [Дословно, отвечая на вопрос Каклюгина Н.В. на допросе 04.07.2019 г. о деталях их последней встречи 19.10.2018 г. в ресторане «Ялла»: «В состоянии какого опьянения я находился?». Т.П. Кузьмина лжесвидетельствовала в грубой форме: «Ну воняли Вы сильно… Алкоголем воняли». Удивительно грязная лексика, помимо факта лжесвидетельства].

Что происходит дальше. А дальше начинается очень интересная ситуация. Закончилась беседа. Для чего Кузьмина и Каклюгин идут вместе? Ведь в показаниях, которые давала Кузьмина, она утверждала, что, якобы, забыла куда поставила машину и шла её искать. Ни один водитель никогда не забудет, где поставил автомобиль, когда приехал на место встречи. По крайней мере – направление. Можно искать это на большой стоянке в «Ашане» где-нибудь, в [гипермаркете] «Metro», где громадные стоянки, но когда выходят из кафе, прекрасно знают с какой стороны парка стоит автомобиль. Но Кузьмина у нас заявляет, что она забыла [место парковки своего личного транспортного средства] и когда она выводит Каклюгина к верхним воротам, или точнее – калитке, которая выходит на улицу Каяни, Кузьмина, вдруг резко, резко, резко убегает!.. И Каклюгин остаётся один, после чего его моментально задерживают.

Так вот, как раз мы возвращаемся к тому моменту как и при каких обстоятельствах сотрудникам Болдыреву и Скогореву стало известно о появлении Каклюгина у верхней калитки парка на выходе на улицу Каяни. Как я уже говорил ранее, у данных сотрудников отсутствовали как описание, так и фотография Каклюгина. В материалах дела присутствует Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела [в отношении оперативных сотрудников, задерживавших Н.В. Каклюгина], вынесенное сотрудником [Следственного отдела по Пролетарскому району г. Ростова-на-Дону Следственного управления] Следственного комитета [Российской Федерации по Ростовской области]

Азизовым, который в ходе проведения проверки допрашивал сотрудников [отряда специального назначения ГУ МВД России по Ростовской области] «Гром», которые принимали непосредственное участие в задержании Каклюгина. И там было чётко сказано в этих показаниях, что сотрудники Болдырев А.Ю. и Скогорев Д.Г. показали им на женщину и мужчину, которые вышли из кафе «Ялла», и дали указание задержать мужчину. Вот эти обстоятельства свидетельствуют о том, что Кузьмина в данном случае выступила той «подсадной уткой», которая вывела Каклюгина на оперативных сотрудников и которая им непосредственно сообщила, что 19 октября 2018 года данное лицо будет в определённое время в определённом месте в парке на улице Каяни. И именно в это место были доставлены и сотрудники «Грома», и, соответственно, оперативные сотрудники Болдырев и Скогорев.

Кроме того, уважаемый суд, о поведении свидетеля обвинения Кузьминой о том, что данное лицо являлось именно лицом, информировавшим оперативных сотрудников о приходе Каклюгина, свидетельствует и следующий факт, на который государственное обвинение и следствие вообще не обратило внимания при просмотре видео [записи с камер наружного наблюдения зала в ресторане «Ялла» 19.10.2018 г. в момент до и во время встречи Н.В. Каклюгина и Т.П. Кузьминой]. Этот момент следующий. Когда мы смотрим первую часть – то есть, которая была изменена, когда Кузьмина находится одна – то и во второй части видно частично до встречи с Каклюгиным, Кузьмина активно общается по своему телефону, и во время разговора и написания СМС-сообщений она кладёт телефон экраном вверх. Как только появляется Каклюгин и садится за стол, до конца их общения и выхода из кафе Кузьмина продолжает активно общаться по телефону в виде СМС-сообщений, но каждый раз после написания или прочтения СМС-сообщений она кладёт телефон экраном вниз. Кто же, скажите пожалуйста, из лиц, которые дорожат своим имуществом, а смартфон относится к довольно-таки дорогому аксессуару связи, будет класть его экраном вниз, дабы поцарапать сенсорный экран? Да никто! Это делалось с одной лишь целью – чтобы Каклюгин случайно не увидел того абонента, с которым Кузьмина общалась в этот период времени.

А почему она это делала? Особенность [современного] смартфона такова, что текст сообщения выскакивает сразу же на экран и можно его прочитать. Это в старых образцах кнопочных телефонов там приходит просто сообщение: одно сообщение, два сообщения, а текст сообщения – нет, а здесь сразу выскакивает информация. Так вот, дабы избежать ненужной подозрительности со стороны Каклюгина, этот телефон обращался [Т.П. Кузьминой во время встречи 19.10.2018 г.] экраном вниз.

Что происходит дальше? А дальше происходит очень интересная вещь. Время – 22 часа – момент задержания Каклюгина. Как я уже говорил, улица Каяни – довольно-таки своеобразная улица: с односторонним движением, на которой полностью отсутствуют магазины, какие-либо общественные помещения. То есть там никого нет. Тем более в столь позднее время, когда уже темнеет довольно-таки рано. Но нюанс такой: что такое у нас улица Каяни, дом 18 – место задержания Каклюгина? Напротив калитки находится административное здание, на котором находятся 4 видеокамеры. Что мы видим в итоге?

После задержания Каклюгина его в наручниках сажают в машину и где-то 15-20 минут возят по району, а потом завозят в гаражный массив, который находится опять же на улице Каяни, 18, напротив. Но туда видеокамеры не направлены! Соответственно, не могут зафиксировать происходящее. Для чего это было сделано? Болдырев и Скогорев [в своих показаниях на допросе стороной защиты в рамках судебного заседания 04.06.2019 г.] объясняют: во избежание интереса третьих лиц и безопасности. Чьей и кого? Каклюгин – в наручниках, руки скованы сзади, сидит в машине рядом с сотрудниками «Грома». Что мешало сотрудникам полиции, которые задержали Каклюгина, при свете фонарей, которые освещают улицу Каяни (а там как раз около верхней калитки стоят два столба, и плюс ещё освещен офисный центр напротив),

совершать те действия, которые они совершили впоследствии? Да ничто. Но они почему-то увозят [свою жертву] в тёмное место.

Что происходит там дальше? А дальше происходят очень интересные вещи. Согласно представленных материалов дела, у нас, согласно пояснениям сотрудников полиции [оперуполномоченных 3 отдела УКОН ГУ МВД России по Ростовской области А.Ю. Болдырева и Д.Г. Cкогорева], происходит административное задержание гражданина Каклюгина. Основание задержания – подозрение в том, что господин Каклюгин находится в наркотическом опьянении [по версии А.Ю. Болдырева, старшего группы во время задержания].

А вот дальше я предлагаю вспомнить лист дела №7 [тома 1], который оглашался здесь, это Протокол об административном задержании [Каклюгина Н.В.]. Начат он в 22:05 и в этом протоколе… То есть, в 22 часа его задержали, но в 22:05 уже составляется протокол и пишется: «В связи с совершением административного правонарушения, предусмотренного частью 1 статей 6.8 - 6.9 КоАП…». О чём говорят эти статьи? То есть, это незаконное приобретение наркотических веществ – 6.8 и 6.9 [Кодекса об административных правонарушениях] – это отказ от медицинского освидетельствования. Так извините, а как у нас в 22:05, то есть, при начале составления данного протокола было зафиксировано: во-первых, (а) – наличие у Каклюгина незаконного вещества, а также (б) – отказ от медицинского освидетельствования? Это вопрос.

Потому что указано время и место задержания: «Город Ростов, улица Каяни, 18, 22 часа 00 минут». Ну в силу действующего закона, действительно, сотрудники полиции имеют право провести при задержании [гражданского лица] личный досмотр для обнаружения и изъятия незаконных предметов, как то: колющих, режущих или запрещённых к обороту. Но осмотр этот происходит ощупыванием – есть что или нет. В данном случае у нас произошёл фактически обыск гражданина Каклюгина. Но отдельный процессуальный документ в данном случае сотрудниками полиции не составляется, а всё, что они делают – это описывается в Протоколе административного задержания. Насколько данные действия сотрудников полиции соответствуют закону? Да никак они не соответствуют.

Теперь мы должны рассмотреть дальнейшие действия сотрудников полиции. Ну, предположим, да, они провели досмотр, обнаружили какой-то свёрток. Возникает вопрос – почему эти лица, которые не имеют рядом с собой ни эксперта, ни следователя, который бы давал им указания, начинают распечатывать данный свёрток? Прямо ночью, на улице, в октябре месяце. На каком основании? Почему они не доставляют задержанного в Отдел полиции, где при искусственном освещении, при отсутствии внешних осадков полностью безопасно совершить эти следственные действия? На этот вопрос сотрудники полиции так нам и не ответили.

В ходе проведения данных действий были приглашены два понятых. В данном случае, соглашусь, действия полиции правильные. Но возникает очень интересный вопрос – что делают два человека, которые проживают совершенно в отдалённом районе города Ростов-на-Дону [причём на одной улице – 2-й Краснодарской, через 20 домов друг от друга], в парке по улице Каяни? Один [Паклин М.М.] говорит: гулял, другой [Гравшин В.Н.], якобы, таксовал.

Но кто может быть у нас понятым при совершении следственных действий? Абсолютно незаинтересованное лицо. Но в ходе судебного разбирательства выясняется, что оперативный сотрудник Болдырев и понятой Паклин Михаил Михайлович являются друзьями, о чём свидетельствуют те соцсети, скриншот которых был приобщён в ходе судебного заседания.

Могут ли в данном случае два друга случайно оказаться в одно время в одном месте и быть приглашенными для проведения данных следственных действий? Это вызывает большие сомнения – случайность данной встречи на этой тёмной безлюдной улице. Это может говорить только о том, что господами Болдыревым и Скогоревым данные понятые были приглашены заранее и, следовательно, данные лица, именно Болдырев и Скогорев, знали, что понятые в этих обстоятельствах им потребуются.

А что у нас происходит дальше? Как я уже пояснил, при задержании Каклюгина валят на землю, заламывают ему руки за спину и надевают наручники. Как видно из видеозаписи [в ресторане «Ялла»], которая была предметом судебного разбирательства, конструкция куртки и карманов внешних у Каклюгина совсем не предназначена для ношения каких-либо предметов [они скошены и неглубокие]. То есть, любой предмет может из них легко выпасть при неаккуратном обращении с курткой. При видео-просмотре видеозаписи из кафе «Ялла» видно насколько неаккуратно и неосторожно Каклюгин снимает эту куртку и кладет её на кресло рядом с тем местом, где он сел. То есть, в этом случае человек абсолютно не переживает за содержимое карманов, которые находятся в куртке. При падении Каклюгина на землю, при его задержании вряд ли можно говорить о том, что с этими карманами обращались аккуратно.

В то же время при задержании Каклюгина у него пропадает сотовый телефон «Iphone 6S», который находился в кармане куртки и который впоследствии ни сотрудники полиции, ни сотрудники «Грома» так и не видели, что он лежит на асфальте. Ну, «он пропал» [в их понимании, в отказе искать похищенную сотрудниками полиции собственность].

А теперь давайте обратимся к тому, что же нашли в кармане Каклюгина. Допрошенные в ходе судебного заседания понятые Паклин и Гравшин пояснили, что находились с левой стороны автомобиля, то есть с водительской. Каклюгин сидел лицом к водителю на заднем сидении и оперативный сотрудник Скогорев, который проводил обыск у Каклюгина, сразу же зашел с правой стороны автомобиля и залез в правый карман куртки Каклюгина, откуда достал свёрток. Ни Скогорев, ни Болдырев не посчитали нужным [в своих показаниях в рамках допроса на судебном заседании 04.06.2019 г.] ответить на вопрос, какого же размера был этот свёрток [с наркотическими средствами и психотропными веществами общей массой 19,3 г.].

Однако свидетель Гравшин [один из понятых, присутствовавших во время обнаружения свёртка] подробно объяснил, даже показал визуально [во время допроса на судебном заседании 18.06.2019 г.], что при наличии у него большой ладони, этот свёрток вряд ли бы поместился у него в руке. То есть, это свёрток большой. Так как же получается, что Каклюгин не почувствовал наличия у него в кармане этого свёртка, когда он находился в кафе, когда он шёл от кафе к верхней калитке на улице Каяни? Это невозможно. И свидетель Гравшин [во время дачи показаний на судебном заседании 18.06.2019 г.] пояснил: «Но его невозможно не почувствовать». Однако Каклюгин этого не чувствует. И оба понятых чётко пояснили, что Каклюгин был в нормальном состоянии психологическом. То есть не пьяный, не под воздействием какого-либо наркотика – они этого не заметили и на вопрос оперативного сотрудника [с их слов] он чётко сказал, что никаких запрещённых предметов у него при себе нет.

То есть, если предположить, что у Каклюгина этот предмет находится в кармане и находится во внешнем кармане [куртки], и он об этом не мог не знать, и он предполагает, что сейчас это будет обнаружено, зачем ему говорить, что при нём этого предмета нет? Нелогично. Тем более, руки у него уже скованы наручниками. Избавиться он от этого предмета никаким образом не может. Но, однако, Каклюгин чётко заявляет: «У меня ничего запрещённого нет». И тут же у него из кармана [прим. ред. – якобы] достают этот предмет. Дальше происходит формальный обыск, из карманов у него больше никто ничего не смотрит: ни в одежде, ни в куртке, ни во внешних, ни во внутренних карманах, ни в брюках. Сразу занимаются его сумкой, где изымают телефон разбитый старый, ноутбук, банковские карточки, потому что уже неинтересно лазить по карманам – то, что нужно, уже «изъяли».

А дальше начинается очень интересная вещь. В ходе судебного разбирательства господин Болдырев прямо указывает: «После того, как были изъяты эти вещи, вскрыты, описаны в протоколе задержания, упакованы в пакетики, к которым были прикреплены бирки», а это всё делал, как я уже говорил ранее, сотрудник Скогорев, господин Скогорев «достаёт пакет с медицинскими перчатками, вскрывает его, одевает их на свои руки, и после этого распечатывает спиртовые салфетки и делает смыв с рук Каклюгина». После чего упаковывает обе салфетки: одну, скажем так, контрольную, одну со смывами с рук в пакет и оформляет их соответствующей пояснительной запиской.

Из этих пояснений, которые господин Болдырев давал в ходе судебного разбирательства непосредственно при допросе в суде [04.06.2019 г.] и данные же обстоятельства были им повторены при проведении очной ставки в ходе предварительного расследования с Каклюгиным [25.10.2018 г., листы дела 79-85 тома 1], которые также были оглашены в судебном заседании, мы делаем вывод, что все действия с предметами, которые были изъяты у Каклюгина [19.10.2018 г.] в период с 22 часов до доставления его в Отдел полиции №7 [ГУ МВД России по г. Ростову-на-Дону], проводились голыми руками оперативного сотрудника [3 отдела УКОН ГУ МВД России по Ростовской области Д.Г.] Скогорева, и только смывы им [с ладоней и пальцев рук Каклюгина Н.В.] проводились в перчатках. Я прошу запомнить это обстоятельство.

Что мы имеем дальше? А дальше начинается очень интересная вещь. Хотя на это должен был обращать внимание государственный обвинитель, но он это не посчитал нужным сделать, даже приложение этих документов, но я прошу на них обратить особое внимание. У нас на листе дела №4 [тома 1] имеется рапорт гражданина Скогорева Д.Г., оперативного сотрудника, который говорит о том, что в Отдел полиции №7 был доставлен Н.В. Каклюгин, у которого имеется административное правонарушение по пунктам 6.8, 6.9 КоАП. Это первый документ, который был зафиксирован [официальным образом, имеет регистрационный номер КУСП], стоит печать, но, правда, в штампе изменения, в первом случае было поставлено 19 октября, а потом исправлено на 20-е, но это мелочи [на общем фоне, хотя также свидетельствует о фальсификации и в этом случае].